Слишком серьезная. Глава 13. Театр

[shenaya]

Жанры: гет, повседневность, флафф.
Рейтинг: PG-13.
Размер: макси (>6 а.л.).
Статус: в процессе.
Аннотация: Самая обычная девушка? Ну да, некрасивая и замкнутая. Самая обычная история любви? Конечно, ведь он общительный и обаятельный, почти прекрасный принц.
Или все же нечто больше? Ведь она - слишком серьезная, слишком взрослая для своих четырнадцати.

Содержание

Глава 1. Первый день.
Глава 2.
Глава 3. Свидание.
Глава 4. Трамвайное депо.
Глава 5. В гостях.
Глава 6. Телефонные разговоры
Глава 7. Неурядицы
Глава 8. Каток
Глава 9. Парк
Глава 10. Одиночество
Глава 11.
Глава 12. Тебя предупреждали!

Внешность обманчива. Как и чувства. Сиюминутная злость затмевает долгую дружбу, а благодарность судьбе - старую неприязнь. Что сложнее - запереть собственные чувства или закрыть глаза на чужую внешность?
***
Наша школа считалась довольно хорошей, но в то же время не могла похвастаться чем-то действительно выдающимся. Ну да, большая часть учителей была адекватна. Не кидалась в нас тем, что под руку попадется, не закатывала истерики и ставила оценки по заслугам, а не симпатиям. Правда, мнение троечников могло не совпадать с моим, и парочка эксцентричных личностей в педсоставе все же имелась.
Даже ремонтом школа не могла похвастаться - каждый год его собирались сделать, но то одно, то другое... Так что для нас, не знающих и лишь смутно догадывающихся, что может быть куда хуже, школа была серой и унылой, несмотря на песочного цвета стены и альпийскую горку у входа, которую только чудом никто не развалил (подозреваю, лишь потому, что местные вандалы были не на столько глупы, чтобы растаскивать обычные камни и возиться с кактусами).
Конечно, учителя регулярно делали попытки разнообразить нашу и свою жизнь: спортивные состязания, конкурс рисунков, КВН и тому подобное. Самым любимым, наверно, был день учителя, когда вместо учителей уроки вели выпускники, а сами учителя изображали из себя отпетых хулиганов в меру комплекции и фантазии. В последний раз один такой "хулиган" посреди урока обрызгал наш класс из водяного пистолета. Можно было бы сказать, что урок сорван, если бы в день учителя занятия хоть у кого-нибудь велись как полагается.
На этот раз трем восьмым классам предлагалось развлечь себя театральными постановками. Естественно, половина девчонок тут же вызвались играть Джульетту, на что парни отозвались угрозой перестараться с гневом Отелло. То, что это совершенно разные пьесы, никого не смущало.
- Да дайте мне рассказать! - возмутилась классная на поднявшийся гвалт. - Ставить надо сказку!
Класс, оскорбленный в лучших чувствах, взвыл.
- Но не простую! А в жанре… ужасов, например. Или детектива. Или мюзикла.
- А жанр мы сами выбираем?
- Нет, для этого будет жеребьевка. Будете тянуть листочки с названиями. Какое вытяните, такое и будете ставить.
Ученики опять зашумели, и на этот раз Светлана Николаевна не призывала его к порядку.
- Ой, а какие сказки? Русские народные, как "Репка"? - щебетала Настя, единственная натуральная блондинка из всего класса. Во всех смыслах, как любил шутить народ.
- А мне все равно, я хочу участвовать, - а это уже Ленка Окшина, поджимает крашенные губы бантиком и отработанным жестом отбрасывает распущенные волосы за спину.
- Если только Бармалеем, - подкалывает рядом сидящий Егор, и его голос прекрасно слышен во всем классе.
После чего в ход идут тяжелые аргументы типа "учебник", а класс смеется.
- Таня, пусть Таня тянет! - раздается мальчишечий голос с задних парт.
- Чего я-то?
- А у тебя рука тяжелая. Вытяни нам чего-нибудь позабористей.
Таня показывает кулак, и Лешка Круглов, самый мелкий из класса, вскидывает руки:
- Понял, испугался, молчу.
Таня, похожая на мальчишку, с короткой копной темных густых волос, года два как перестала лезть в драки, но слава осталась. В отличие от Киры или Жени, Таня не рвалась быть в центре внимания, но и не боялась его. Будь у нее чуть больше чувства долга - и вот вам главная активистка класса. Но любые попытки принуждения отскакивали от нее с громовыми раскатами: если уж Таня говорила, то прямо и без прикрас. За эту резкость ее можно было не любить, но когда Таня бралась за что-то, дело, можно сказать, в шляпе. Так что большинство все же уважало ее за честность и надежность.
Хотела бы я быть такой же смелой…
Подхватив идею Круглова, девчонки сагитировали Таню взять на себя командование. Она не особо сопротивлялась, и вскоре, когда страсти стихли, начался урок.
Театр отвлек одноклассников от моей персоны. На переменах они активно что-то обсуждали в своем внутреннем кругу, наверно, жеребьевку и ее результаты, но это прошло мимо меня. Меня не звали. И бойкот тут не причем. Просто знали - откажусь, как отказывалась много раз до этого. Да, класс про меня забыл. Но не Кира с подпевалами. Быстро поняв, что игнорированием они ничего не добьются, они перестали отводить взгляды. Наоборот, постоянно смотрели мне в глаза с презрением и превосходством. Они обсуждали меня так, чтобы я слышала, изгаляясь как можно и как нельзя в придумывании клички. Я побывала и бревном и крокодилом, наслушалась о нашей бурной личной жизни с Максимом и его друзьями.
Но словами их ненависть не ограничивалась. У меня пропала сменка, порвалась куртка, стул оказался исписан похабщиной, Бандюкова при встрече норовила меня толкнуть или поставить подножку, и прочие, более мелкие, но раздражающие происшествия. Всеми доступными способами они заявляли: "Ты мусор, мы тебя ненавидим, мы тебя уничтожим". Я краснела, бледнела, зеленела, но продолжала отвечать им их же монетой - холодным презрением. Я стала избегать Максима, боясь пожаловаться, особенно вечерами, когда вымотанные за день нервы особенно сильно давали о себе знать. Хотелось разреветься у него на плече, а вместо этого я кусала мокрую подушку.
Это продолжалось два дня. Два дня я молчала, не говоря ничего Кате, которая все так же не одобряла мою пассивность. Я старалась держаться от нее подальше, боясь, что она вспылит от того, что говорит Кирина тусовка. Она не услышала. Увидела. И не она одна.
Это была надпись, корявыми печатными буквами на полдоски. Мы заметили ее сразу, как только зашли в кабинет математики. Пока я думала, стоит ли ее стереть, Катя развернулась к полупустому классу:
- Кто это написал? Что за бред? Сами вы…!
Юля Милова, полненькая художница с россыпью карандашей, сидящая в центре класса, тут же возразила:
- Эй, Тимохина, ты чего обзываешься на всех подряд? - она перехватила карандаш за середину и принялась ловко перекладывать меж пальцев. - Мы не знаем, кто это написал. Может, вообще от другого класса осталось. Сама ты дура, разоралась.
Катя резко развернулась и размашистыми движениями стерла надпись. После чего накинулась на меня, и от ее шипения хотелось поежиться:
- А ты чего молчишь?!
Разрываясь между "А что это изменит?" и "Мне все равно", я пожала плечами. Весь урок мы не разговаривали.
На перемене Катя отловила Макса. К слову сказать, в последнее время между уроков он часто где-то пропадал. Но тут Катя не дала ему смыться:
- Ты в курсе, что из-за тебя Дашуньке объявили бойкот?
- Без дураков?
- С дурами!
- Да нет! Серьезно? Кто? Кира? Да я ведь им ясно сказал, что с Дашкой не встречаюсь.
Мне захотелось провалиться сквозь землю. Если они говорили Максу хотя бы десятую часть того, что говорили мне...
- Уу, как они меня бесят! И ты тоже, - внезапно она ополчилась на меня. - Молчишь, как партизан, давно бы уже поставила их на место. Так нет, делает вид, будто ничего не происходит.
- Я же тебе объясняла, - пришлось буркнуть в ответ. - Они только этого и добиваются.
- Пойдем, - Макс поманил нас в коридор. Вид у него был донельзя серьезный и деловитый. Но распалившаяся Катя не спешила.
- Куда?
- Пошли-пошли.
- Я ведь пошлю, я тебя так пошлю! - но встала и вышла из классом следом за ним. Мне не оставалось ничего иного, кроме как присоединиться.
Отошли мы не далеко, но так, чтобы рядом не было одноклассников и других лишних ушей. Подоконники как раз идеально для этого подходили. Там, до самого звонка, Макс выпытывал из нас подробности. В основном, конечно, у Кати. И подробности касались не столько бойкота, сколько отношений внутри класса. Я быстро почувствовала себя лишней: все эти группировки, симпатии, отношения были знакомы мне лишь в общих чертах. Я не могла ни ответить на вопросы, ни уследить за рассказом Кати. Да и не видела в этом смысла.
Оставшиеся два урока прошли нервно и спокойно одновременно. Катя не отходила от меня, поэтому ни Кира, ни Машка меня не трогали, но сама Катя до сих пор дулась. Я чувствовала, что стоит извиниться, но категорически не понимала, за что.

Недельная оттепель закончилась, и вернувшийся мороз превратил дороги в ледяные эскалаторы - встал и поехал. Правда, недалеко. Ноги скользили отчаянно, а по обочинам - наст, слишком тонкий, чтобы выдержать вес старшеклассника и достаточно толстый, чтобы если не порезать, то поцарапать обувь. Мы шли домой втроем, и Катя с Максом продолжали свой странный разговор. Слушая их вполуха, я шла рядом и боролась с ощущением собственной бестолковости и неуклюжести.
- … Поговори завтра с Таней и Настей, а я по своим каналам пробью. Так, с этим разобрались. Теперь Даша.
- Что еще?
- Лицо по проще.
Я скорчила рожу, не столько чтобы подразнить, сколько в попытке удержать внезапные слезы.
- Вот так и замри. Шутки шутками, но своим игнором ты ничего не добьешься. Тем более, что игнорируешь зачем-то весь класс, а не только тех, кто объявил бойкот.
- Это не я их игнорирую, а они меня.
- Морозова! Ты вообще слышала, о чем мы говорили?!
- Слышала, толку-то...
Макс возвел очи горе.
- Против тебя только Орлова и Бандюкова. Остальные или за компанию, или им все равно. Значит, их можно переманить на нашу сторону. Но только если ты перестанешь на всех смотреть волком.
- Вот-вот, надо что-то сделать с твоим взглядом, - подхватила Катя. - Ты даже на меня порой так глянешь, что вроде ничего не сделала, но хочется провалиться сквозь землю.
Я уставилась на них в изумлении.
- Против Киры вряд ли сработает, - продолжал рассуждать Макс. - А вот против ее свиты… Есть ситуации, когда игнор это трусость. Иногда надо отвечать, а не избегать стычки. Вот если ты глянешь своим убийственным взглядом, да скажешь что-нибудь не менее убийственное - так они сразу все и разбегутся.
- Ага, вот и я о том же, а она молчит, как партизан.
- Вам бы потренироваться. Ты, Кать, у нас никому спуску не дашь, сможешь понатаскать нашу подругу?
Против них двоих я не устояла. За одну перемену спелись, да как! У меня не было ни единого шанса. Да и сил, чтобы бодаться с друзьями тоже не было.

Расставшись с Максом на перекрестке, мы с Катей пошли ко мне домой репетировать. Так как ругаться матом я категорически отказывалась, а предложенные не матерные фразы выучила быстро, мы переключились на другие темы, и засиделись до самого вечера. Лишь когда мама вернулась с работы, Катя заторопилась домой. Увидев меня с подругой, мама воодушевилась, и все предлагала задержаться Кате на ужин, но та вежливо отказалась и все-таки ушла под настойчивые призывы заходить еще.
Стоило Кате выйти за порог, как в мамин голос вернулось привычное раздражение.
- Надеюсь, ужин готов? Умираю с голоду. С самого утра во рту ни крошки.
И прежде, чем я успела ответить, мама уже скрылась на кухне. Зато после ужина возникла на пороге моей комнаты и, устало облокотившись на косяк, спросила:
- О чем болтали?
- Да так, о разном.
Я на всякий случай отвлеклась от компьютера, за который успела усесться, и посмотрела на мать. Меня неприятно поразило, насколько она.. старая. Морщины, круги под глазами, опущенные уголки губ придавали лицу резкое, недовольное выражение.
- О своем, о девичьем, о футболе? - она произнесла это без всякой интонации, дежурно, но я замерла, как сурок, завидев орла. - Катя - хорошая девочка. Общительная, вежливая.
Не то, что я. Надо было срочно сменить тему беседы, иначе меня ждала полуторачасовая лекция о чужих достоинствах и моих недостатках.
- И одевается хорошо. Заметила, какие у нее сапожки? Я хочу попросить ее помочь мне с выбором обуви. А то сменка в школе совсем страшная.
Вот так. И внимание отвлекла, и про замену пропавшей сменки спросила, да простят меня удобные тапки за хулу в их адрес.
- Только не в этом месяце. Зарплату задерживают, и непонятно, когда будет и сколько. Поэтому все траты откладываются.
- Неприятности на работе?
- Обычный бардак. Одни не платят нам, другим не платим мы. Как же я устала от всех этих кредиторов! Еще и Борисыч этот.., - она безнадежно махнула рукой. Борисычем звали то ли ее коллегу, то ли начальника. Мама вообще редко говорила о работе что-то конкретное.
- Что-то напортачил?
- Если бы. Он все ждет, когда я напортачу. И чуть что - сразу доносит. Вот есть у человека хоть какая-то порядочность?
Что ответить на это мне, когда я под прицелом сразу нескольких Борисычей, и не знаю, как с ними совладать? Некоторое время мы молчали. Потом мама развернулась уходить, но, уже взявшись за дверную ручку, спросила:
- Ах да. Как дела в школе?
- Все хорошо, мам.
Бесшумно закрылась дверь.